Дороже всех титулов — доброе сердце. Теннисон
За те полтора дня (неужели так мало?), минувших со времени произошедшего безумного объяснения, я не раз чувствовала и отчаяние, и граничащее с апатией равнодушие усталости, но, пожалуй, болезненнее всего бывало осознание того, что я не в силах что-либо изменить. Практически всю свою жизнь полагавшаяся лишь на себя, я оказалась жертвой обстоятельств, бессильной перед их властью, и раз за разом это возвращало меня к воспоминаниям едва ли не десятилетней давности, когда я впервые в полной мере попала под власть этого гнетущего чувства, во многом повлиявшего на мои дальнейшие взаимоотношения с окружающим миром.
Мистер Холмс тогда спросил меня о моих предыдущих местах работы – и я не захотела отвечать. Ибо история эта более чем типична.
Мне не исполнилось и двадцати, когда я оказалась на службе у мистера Уилсона, ставшего моим первым работодателем. Он был достаточно молод, его жена, пожалуй, была в том возрасте, как я сейчас, и у них была семилетняя дочь, к которой я и была приставлена. Как для человека, не имеющего должного опыта, я получала неплохие деньги, и, в общем, считала, что мне очень повезло – до тех пор, пока мистер Уилсон не стал оказывать мне нежелательные знаки внимания. Конечно же, я игнорировала их, надеясь, что м-р Уилсон поймет мою незаинтересованность. Говорить об этом прямо было неловко. Я боялась, что в случае прямого отказа потеряю выгодное место, хотя с каждым днем мне становилось все сложнее смотреть в глаза миссис Уилсон – будто это я была виновата!.. Теперь, возвращаясь к этому мысленно, я понимаю, что должна была пресечь его попытки жестче. Возможно, мое желание делать вид, что ничего не происходил, было расценено, как непонимание его намеков… как бы там ни было, дело закончилось омерзительной сценой. М-р Уилсон хватал меня за руки, пытался поцеловать; как и многие мужчины, почему-то он был уверен в собственной неотразимости и не понимал, что мое «нет» действительно означает отказ, а не ханжескую попытку соблюсти пристойности.
Я до сих пор не хочу думать, что бы случилось, если бы в комнату не вошла несчастная миссис Уилсон. На мое счастье, она поняла все правильно, и меньше чем через неделю я ушла, получив от нее прекрасные рекомендации.
Тогда же весь вечер я проплакала и несколько ночей после не могла по-настоящему уснуть. Я нигде не чувствовала себя в безопасности. На улице, в собственной комнате… нет, я по-настоящему не боялась повторения такого. Я просто знала как непреложную истину: это может случиться. Это – и еще множество вещей, перед которыми я окажусь совершенно бессильной.
Не сам этот инцидент внушал мне страх и отвращение, но то, что он значил: болезненное, мучительное осознание собственной беспомощности и бессилия, никчемности. Потому, что я молода. Потому, что женщина. Потому, что привлекательна. Потому, что не богата, а родителей моих нет рядом. Потому, в конце концов, что все мы – лишь игрушки в руках Господа.
Тогда – и теперь – я слишком четко, быть может, понимала пределы собственных, весьма скудных возможностей. Единственное, что я могу – не ждать покорно своей участи, делать хоть что-то, каким бы глупым и бессмысленным это ни казалось.
Быть может, именно поэтому несколько раз уже в мою голову приходила мысль нанести ответный визит мистеру Холмсу. Я не знаю, чего добьюсь этим, не знаю даже того, чего хочу добиться, лишь точно уверена, что сидеть, сложа руки, и ждать, пока все решат за меня – худшая из мук.
Мистер Холмс тогда спросил меня о моих предыдущих местах работы – и я не захотела отвечать. Ибо история эта более чем типична.
Мне не исполнилось и двадцати, когда я оказалась на службе у мистера Уилсона, ставшего моим первым работодателем. Он был достаточно молод, его жена, пожалуй, была в том возрасте, как я сейчас, и у них была семилетняя дочь, к которой я и была приставлена. Как для человека, не имеющего должного опыта, я получала неплохие деньги, и, в общем, считала, что мне очень повезло – до тех пор, пока мистер Уилсон не стал оказывать мне нежелательные знаки внимания. Конечно же, я игнорировала их, надеясь, что м-р Уилсон поймет мою незаинтересованность. Говорить об этом прямо было неловко. Я боялась, что в случае прямого отказа потеряю выгодное место, хотя с каждым днем мне становилось все сложнее смотреть в глаза миссис Уилсон – будто это я была виновата!.. Теперь, возвращаясь к этому мысленно, я понимаю, что должна была пресечь его попытки жестче. Возможно, мое желание делать вид, что ничего не происходил, было расценено, как непонимание его намеков… как бы там ни было, дело закончилось омерзительной сценой. М-р Уилсон хватал меня за руки, пытался поцеловать; как и многие мужчины, почему-то он был уверен в собственной неотразимости и не понимал, что мое «нет» действительно означает отказ, а не ханжескую попытку соблюсти пристойности.
Я до сих пор не хочу думать, что бы случилось, если бы в комнату не вошла несчастная миссис Уилсон. На мое счастье, она поняла все правильно, и меньше чем через неделю я ушла, получив от нее прекрасные рекомендации.
Тогда же весь вечер я проплакала и несколько ночей после не могла по-настоящему уснуть. Я нигде не чувствовала себя в безопасности. На улице, в собственной комнате… нет, я по-настоящему не боялась повторения такого. Я просто знала как непреложную истину: это может случиться. Это – и еще множество вещей, перед которыми я окажусь совершенно бессильной.
Не сам этот инцидент внушал мне страх и отвращение, но то, что он значил: болезненное, мучительное осознание собственной беспомощности и бессилия, никчемности. Потому, что я молода. Потому, что женщина. Потому, что привлекательна. Потому, что не богата, а родителей моих нет рядом. Потому, в конце концов, что все мы – лишь игрушки в руках Господа.
Тогда – и теперь – я слишком четко, быть может, понимала пределы собственных, весьма скудных возможностей. Единственное, что я могу – не ждать покорно своей участи, делать хоть что-то, каким бы глупым и бессмысленным это ни казалось.
Быть может, именно поэтому несколько раз уже в мою голову приходила мысль нанести ответный визит мистеру Холмсу. Я не знаю, чего добьюсь этим, не знаю даже того, чего хочу добиться, лишь точно уверена, что сидеть, сложа руки, и ждать, пока все решат за меня – худшая из мук.
Вопрос: Понимаете?
| 1. да. | 19 | (100%) | |
| Всего: | 19 | ||